Письма многим

Вся лента пестрит текстами про иммиграцию. Ну и я туда же.

В 1966-м году в трущобах пригорода Парижа Сен-Дени, где обитали, в основном, выходцы из Португалии и Испании, Джеральд Блонкур, 40-летний французский фотограф и репортёр гаитянского происхождения, сделал снимок девочки. Был канун Рождества. В руке у девочки был пончик. Это нехитрое лакомство явно было редким в её жизни: её лицо светилось, и эта радость контрастировала с грязью и нищетой вокруг.



Её имени Джеральд не спросил, а снимок ему полюбился, и даже некоторое время висел у него дома на стене.

( Read more... )

Если связывать «радио» и «ностальгию», как это промелькнуло у одного френда в ФБ, то мне вспоминается вот что: как я слушал радио летом, когда жил по 2-3 месяца у бабушки. У неё телевизора не было. Иногда я от этого страдал, даже бегал смотреть телек к приятелям при случае, но, как сейчас помнимаю, это было замечательно. Целыми днями я пропадал во дворе, под виноградником с книгами или другими какими забавами (например, мы с дружком из соседнего двора любили из пластилина лепить целые крепости и армии рыцарей, а потом устраивать сражения) или с друзьями на море… А если вдруг от жары клонило в сон, я прятался в прохладе бабушкиной единственной комнаты и слушал постоянно включённую «радиоточку». Её же слушал по вечерам перед сном и утром, просыпаясь. Одной из любимейших передач был «Театр у микрофона» или когда актёры просто читали какие-нибудь рассказы. И ещё… не помню, когда именно она шла… наверное, утром по выходным — передача «КОАПП». По форме — радиоспектакль. О-о! Сейчас её никто и не помнит уже (70-е годы), но это было гениально! И чертовски познавательно. Потом я и книжки такие нашёл, на основе этих передач сделанные, прочитал от корки до корки. А ещё были такие мультфильмы и пластинки. КОАПП (специально для юношества расшифрую) — это Комитет охраны авторских прав природы. Странно, что сегодня эту, прости брат Пушкин, «франшизу» никто не вернёт к жизни. Уж получше Лунтика было бы небось!

Когда в конце прошлого века я работал в допечатном отделе пятигорской типографии… У-у, сколько всего уже в одной этой фразе! Она возбуждает воспоминания лучше запахов, а говорят, что запахи — лучшие тонизаторы памяти. Ну так вот, кроме всего прочего, там, в типографии, был отличный коллектив. Нет, ну всякое бывало, как везде и всегда. Но со многими тогдашними коллегами я общаюсь по сей день, а с кем-то даже часто, это кое-что да значит! Среди наших развлечений были и сугубо профессиональные. Это как физический юмор для физиков или лингвистический для… лингвиков (?). Однажды, например, мы решили написать и распространить собственный PDFzine. Тогда это было в новинку. Это были в каком-то смысле предшественники нынешних электронных книг, продажи которых кое-где на Западе уже начинают перебивать «бумажные» продажи. Что нужно для PDFzine… А для начала — вообще что это? Я даже стал сомневаться, что такое слово существовало, потому что его не сразу нашёл Гугл! Что за чёрт. Оказывается, обычно пишут раздельно. Итак, PDF zine — это PDF + magazin, журнал, который существует и распространятеся в формате PDF. Что нужно для журнала? Идея, она же тема. Тексты. Иллюстрации. Дизайн. Тема была очевидна — мы же работаем в препресс-отделе и кое-что в этом соображаем. К тому же мы получаем столько «шедевральных» файлов со стороны, что поводов и для шуток, и для серьёзных проблем — неисчерпаемые залежи. Тексты? А, напишем как-нибудь, языки подвешены. Иллюстрации? Была не была. Дизайн? Да одной левой!
В общем, дальше названия — PrePress Monsters – и 3-4 разворотов дело не пошло. А сегодня тот черновой PDF-файл, датированый 2000-м годом, снова попался мне на глаза в старом архиве. Даже вёрстка где-то была, но потом потерялась. Кварковская — для тех, кто понимает!
Один текст всё же был опубликован. Сначала — на моём сайте «Азбука DTP», а позже, при объединении «Азбуки» с ProDPT.ru, вместе с некоторыми другими моими текстами он перебрался в тамошний раздел статей. По сей день там лежит: «C латынью в XXI век». И даже немного разбрёлся по Сети, без указания авторства, как это принято.
А вот этот текст никогда не публиковался. По-моему, он забавный. Если не ошибаюсь, написали мы его вдвоём, я и Дима Фисенко. Мне так кажется, но точно я не помню. По стилю похоже на меня, по терминологии и некоторым приколам — на Диму. Дима, прости, если это целиком ты. И я тебя прощаю, если это целиком я. :)) Зацените, как говорится. Предупреждаю: не посвящённым в прелести препресса, особенно в препресс 10-12-летней давности, шутки юмора будут непонятны.

( «CorelDraw — миф или реальность» )

А для тех, кто не в теме — песенка:

Была одна девочка. Я уже не вспомню её лицо, фигуру, манеру двигаться. Но тогда я глаз не мог отвести, всё смотрел и смотрел. Но только на остановках поезда. Потому что я ехал на поезде. На море. С отцом. И она ехала на море. На одной из станций, когда все выходят на перрон покурить, купить пива и закусок, я увидел её, и сердце застучало. Даже заболело что-то внутри, в груди. Сжалось. Стало горячо. Это было как страдание. Я не знал тогда толком, что такое страдание, но не смог бы подобрать иного слова. Да нет, впрочем, и такого слова я тогда не подобрал бы, я не думал об этом. Просто сжалось сердце, и я не мог отвести от неё глаз. Не думаю, что она блистала какой-то неземной красотой или грацией. Но только не в моих глазах! Я ощущал, как всё её девочковое существо слипается с каждой клеткой моего мальчишечьего существа, и это слияние было гармонично. Она меня не замечала. Я старался не пялиться, не подавал виду, что наблюдаю. Отчего терял её иногда в толпе разминающих ноги, торгующихся с бабками-пирожковками и курящих. Начинал беспокоиться и снова искал глазами, бродил вдоль вагона. Но далеко не отходил: вдруг поезд уедет, и она вместе с ним. Больше всего в жизни я хотел тогда, чтобы она сошла с поезда на станции города Туапсе, как и я. Я ехал в Туапсе, к бабушке. Я так хотел, чтобы она сошла в Туапсе и жила некоторое время в том же городе, что и я! Только это и грело мне душу. Я уже понимал, что безнадёжно, глубоко, неисправимо влюблён. Это слово я уже тогда вполне понимал. Сколько мне было? Лет десять, наверное. И в итоге она не вышла в Туапсе. Не растворилась в вокзальной толпе. Она поехала дальше. Поезд шёл до Сочи. Но я заметил, что она и её семья собирают вещи, значит выйдут на следующей станции или, может быть, через одну. И по прошествии нескольких дней я отправился её искать. Бабушка попросила меня принести ей с пляжа чистой морской воды. Зачем, не помню уже. То ли примочки какие-то делать, то ли полоскать горло. Я взял большую стеклянную банку в авоське и пошёл на пляж. Идти до него было полчаса, не больше. Я дошёл, но не стал спускаться от железнодорожной насыпи — а начиная от Туапсе и до Адлера и даже ещё дальше по-над самым берегом вдоль гор идёт железная дорога — так вот, я не спустился на пляж, а пошёл вдоль рельсов дальше и дальше, постоянно выглядывая внизу, на песке и гальке, знакомый силуэт. Конечно, шансы мои были мизерны, но я тогда верил в чудо. Любовь сама уже была чудом, почему же рядом не случиться и ещё одному крохотному чуду — раз! и я бы узнал тонкую ломаную подростковую фигурку девочки, которую я не знал, как звали. Я шёл и шёл. Мимо в обоих направлениях грохотали электрички, поезда, пассажирские и грузовые, а я шёл. По рельсам, по шпалам, по гравию. Миновал 2 или 3 полустанка. И понял, что забрался очень далеко. И повернул назад. На подходах к Туапсе я спустился на пляж и набрал воды. Но не нашёл любовь.

Из Харуки Мураками. Просто цитата. Без сокращений, поскольку кусок очень цельный. Я выскреб её из романа «Страна чудес без тормозов и конец света», когда читал его в 2006-м. А тут снова наткнулся. Рефлексии к наступлению нового года.

«Что же такого я потерял? Я почесал лоб и задумался. Потерь, конечно, хватало. Если составить подробный список, пожалуй, на толстую тетрадь наберется. С чем-то расставался легко, а потом вспоминал о потере с горечью. С чем-то — наоборот. Я беспрестанно терял какие-то вещи, людей, чувства, воспоминания. Образно говоря, моя жизнь давно уже напоминает пальто с безнадежно прохудившимися карманами. Какие иголки с нитками ни подбирай — штопать бесполезно. Сидишь, размышляешь, как еще выкрутиться, а кто-нибудь обязательно сунется к тебе в окно и крикнет: «Твоя жизнь — полный ноль!» И даже возразить ему нечего.
И все-таки если б можно было начать все заново, наверное, моя жизнь ничем бы не отличалась от нынешней. Потому что я вместе со своей уходящей жизнью — это я и никто другой. И кроме себя, мне идти больше не к кому. Пусть кто-то снова бросит меня, а кого-то брошу я сам; пусть мои прекрасные чувства, достоинства, грезы опять умрут, не найдя применения, — я все равно не смогу быть никем, кроме себя самого.
В молодости я часто думал, что, если постараюсь, смогу стать кем-то еще. Скажем, открою свой бар в Касабланке и познакомлюсь с Ингрид Бергман. Или, если мыслить реалистичнее (насколько реалистичнее — вопрос отдельный), подберу себе жизнь, куда более подходящую для раскрытия своего «я». Даже специально тренировался, чтобы круто изменить себя изнутри. Читал «Расцвет Америки» и трижды смотрел «Беспечного ездока». Но, словно яхта с погнутым килем, всегда возвращался туда же, откуда хотел уплыть: к себе настоящему. К тому, кто вообще никуда не плывет, а всегда остается на берегу и ждет, когда я вернусь.
Стоит ли тут еще на что-то надеяться?
Не знаю. Возможно, не стоит. Тургенев назвал бы это разочарованием. Достоевский — адом. Сомерсет Моэм — реальностью. Но кто бы и как это ни называл — это все про меня.
Я не могу представить, что такое бессмертие. Возможно, я и в самом деле верну себе то, что уже потерял. И построю Нового Себя. Кто-то наконец оценит меня по достоинству. Кто-то захочет меня осчастливить. И я действительно стану счастливым, раскрыв себя на все сто. Только это буду уже не сегодняшний я. Поскольку Сегодняшний Я слишком хорошо помнит, кто я на самом деле. И это — факт Истории, изменить который уже никому не под силу.»

Вчера смотрел фильм «Бронзовая птица» (1974). Вдруг попался на глаза в онлайн-кинотеатре, дай, думаю… Кому побольше 30-ти, те помнят и «Кортик», и его продолжение «Бронзовую птицу». Сиквел, прости господи. Так вот, поймал себя на том, что ощущаю в нём, в этом фильме, какую-то пустоту и… тщетность, что ли. Нет, фильм-то хороший, но… Особенно это чувство остро оттого, что недавно я узнал: мальчишка, который исполнял роль одного из двух главных героев, Мишки — в фильме он такой правильный, рассудительный, твёрдых убеждений пионер 20-х годов: ясный взор, с чёлочкой, в кожанной куртке… ну, Павка Корчагин в миниатюре, образец с плаката… так вот, он после 8-летки бросил школу, из-за драки загремел в тюрьму, потом неоднократно сидел — за кражи, за хранение наркотиков и оружия, в сумме больше 14 лет — позже создал собственную преступную группировку, «Мосфильмовскую», и в итоге в 90-х, в 35 лет, его застрелили, и при этом от пули в голову погибла и его мать, даже ойкнуть не успела. Смотришь в ясные очи на экране и чувствуешь, как в твоей голове что-то разваливается на кусочки, сыпется какой-то карточный домик… А второй мальчишка из дилогии, Генка, задиристый такой авантюрист, очень обаятельный… такие спиваются — а нет, живёт себе обычной жизнью, артистом не стал: однажды пытался поступить, не взяли… и всю жизнь, а ему уже 50 с хвостиком, крутит баранку в Минске. Кто встречал его или знаком с ним, говорят: жизнью доволен. Ну а что, почему бы нет. В стакане не утонул, на нары не попал, от «неоценённой гениальности» в петлю не лазил… Нет, ей-богу, лучше не знать ничего про артистов! Как теперь «Кортик» смотреть?

Я больше всего в хоккей играл тоже у бабушки. Причём у "зимней" двоюродной бабушки. На летних каникулах я гостил всегда у "летних" бабушек в Туапсе, а вот на зимние — родители сплавляли меня "зимней" бабушке. Она жила в нашем же Ставрополе, но в другом районе. И я все эти десять дней проводил у неё, все до единого, и совершенно меня не тянуло домой, я даже будто забывал о нём на время.
Казалось бы, развлечений было всего ничего — сама баба Маша, её болонка, которая всегда пахла каким-то душистым мылом, студентки-чертёжницы, обладатели чуда техники — калькулятора, которые квартировали у бабы Маши в отдельной комнате и любили на бегу потрепать меня по волосам и угостить конфетой, чёрно-белый телевизор с обязательным каникулярным потоком многосерийных мультиков и детских фильмов (одни "Приключения капитана Врунгеля" чего стоят! или "За 80 дней вокруг света"!)… И, наверное, самое главное развлечение — хоккей на улице с зимними дружками, соседскими мальчишками.
Дорога между частными домами в этом районе была неширокая, но зато малоезженная (да и машины-то в те годы мало у кого имелись), поэтому мы занимали под импровизированную игровую площадку столько территории, сколько нам было нужно. Немного. В пальто, куртках и ушанках да в зимних сапогах сколько набегаешь… Конечно, в сапогах, без коньков. Просто по укатанному до твёрдого состояния снегу. Он был не просто укатан, а натёрт до блеска, шайба по нему отлично скользила, хотя на бугорках могла и неожиданно подпрыгуть и пребольно попасть по ноге. Но игра стоила свеч. Азарт, пот из-под шапки и мокрые прилипшие ко лбу волосы, споры "забил/не забил" — до хрипа! Игра прерывалась только на обед и на мультики. Посмотреть мультик, глотнуть обжигающего чаю с блинами, торопливо размешивая кусковой — который бабушка специальными щипчиками разламывала! — сахар… И бегом снова на улицу. Отличные бывали каникулы. Царствие тебе небесное, баба Маша, верю, что тебе там хорошо.

Оглянулся: ой, молодость ушла… А потом прислушался: ан нет! вышла за вином.

Увидел картинку — и сразу вспомнились подъёмники на Чегете и Эльбрусе с Азау. Там была в своё время только жутная старая двухместная креселка, продуваемая всеми четырьмя (или даже больше) ветрами… Зимой — жуть! Иногда кажется, что живым до верха не доедешь, так дует и морозит, особенно наверху, за перегибом. Так ещё и кресло… да какое кресло! стул! натуральный стул, как в древних советских кинотеатрах, помните? сидушка из голой фанеры, только не откидывается наверх, слава богу. А подлокотники металлические, само собой… Так вот, местные быстро смекнули и стали на всех углах продавать такие "поджопники" — прямоугольные куски туристических ковриков размером со среднестатистическую задницу с продетой в них (в ковриках, а не в задницах) резинкой. Надеваешь такую штуку на пояс — жопа прикрыта, можно садиться на промёрзшую фанеру. Или даже на снег, лёд или пламень камень. Так и катаешься с ней, как дурак. Интересно, до сих пор продают? Сейчас там новые вагончики, но не везде ещё.

( Фотофакт. Приэльбрусье, 2006 год )

Месяц назад в одной из соцсетей я умудрился найти девочку, с которой по соседству жил в Туапсе каждое лето. По моим рассчётам, мы встретились впервые, когда мне было 4 года, а ей 3, хотя я этого и не помню. Мы вместе играли, рассуждали о всякой всячине под тенью виноградника то у меня, то у неё во дворе, вместе лопали тутовник, инжир, черешню и крыжовник, которые росли у моей бабушки в огороде, а её отец иногда угощал меня огромными розовыми мясистыми помидорами "бычье сердце", которыми был засажен весь их участок. И ещё — ежевикой, за которой он с друзьями специально выбирался куда-то в горы. Он уезжал на своём смешном фыркающем голубом мотороллере "Турист", одетый в плотный брезент, который должен был спасать от злых ежевичных колючек, и возвращался через день с полным ведром, засунутым в брезентовый рюкзак за плечами. Такой вкусной ежевики — а подавали её в широкой чашке с ложкой сметаны поверх чёрных-пречёрных блестящих ягод, и сметана скоро окрашивалась во все оттенки фиолетового цвета, — такой волшебно-вкусной ежевики я никогда больше не ел!.. А ещё у неё дома я впервые слушал на пластинке Высоцкого. Я слышал его и раньше, конечно, но мне не случалось держать в руках его пластинку. Там были какие-то шуточные песни: про Алису, про утреннюю гимнастику, про жирафа, который "большой, ему видней"…

Я запомнил ту девочку детски пухленькой вечно загорелой конопатой лентяйкой, в разноцветных сарафанах и в толстых продавленных на пятках вьетнамках. Она никогда не нравилась мне внешне, была нескладной и без изюминки, да и звёзд с неба не хватала, как говорится. Но она была "милый друг" бесконечных летних недель и месяцев, и каждый раз, возвращаясь в Туапсе, я с нетерпением искал встречи: что у неё нового, как она изменилась…

После окончания школы, когда летние каникулы ушли туда же, куда и детство, я встречал её только однажды. Меня почти случайно занесло в Туапсе на несколько дней, когда я только что поступил в институт. Эти дни были суетливыми, и я смутно помню, как с ней повстречался… Кажется, столкнулся у магазина на улице… Помню, что нам надо было идти в разные стороны, и мы решили посидеть несколько минут на автобусной остановке и поболтать. Разговор не клеился, я чувствовал, что той детской лёгкости уже не будет, что мы оба подросли и стали разными — она так и осталась убеждённой ленивой троичницей, мечтающий удачно выйти замуж, чтобы лениться и дальше и чтобы ничего за это не было, а я (куды ж там) в институтах обучаюсь, читаю много, языки учу, романтик и немного ботан (тогда говорили "профессор", но эта кличка так ко мне и не пристала)… В общем, мы посидели и разошлись, слегка разочарованные друг другом, наверное.

И тут, надо же, встречаю её на волнах Рунета. Она замужем, и замужем удачно (читай, выгодно), не работает, ездит по морским курортам, воспитывает 19-летнюю дочь, в которой, как будто в старых фотоснимках, проявляются памятные округлости плеч и полнота ног. Впрочем, судя по "стене" дочери в той же соцсети, та успешно воспитывает себя сама, потому что нигде нет снимков в стиле "я и моя мамуля", а есть: "я вот так", "я ещё так" и "я и мой айфон". А у мамули "стена" ломится от котиков, дорогих машин и умных цитат на все случаи жизни… Подумать только, её дочери уже больше лет, чем было нам самим, когда мы сидели на автобусной остановке и привыкали к разочарованию "последетской" жизни.

А фотка камня… Она просто в тему. Её мне привезла бывшая коллега, которая побывала у древних дольменов возле Туапсе и, снимая их, вдруг наткнулась на знакомую фамилию. Я потом выяснил: скорее всего, своё имя нацарапал мой дядька, Геннадий, двоюродный брат отца. У меня вообще в Туапсе много родственников. Немного жаль, что я давно там не бывал, но, с другой стороны, туда возвращаться — как возвращаться в прошлое — надо решиться. Но вот надо ли?

(*) "Ступеньки, нагретые солнцем" — В Туапсе я много читал, брал книги из библиотеки Клуба нефтянников, который был неподалёку. Одна из книжек называлась вот так — "Ступеньки, нагретые солнцем". Она мне понравилась. Там было что-то про мечтательного влюблённого мальчика. Детали сюжета стёрлись в голове, а название помню до сих пор, 30 лет спустя.